8

С помощью бывших сослуживцев по казачьей дивизии в 1921 году, в разгар смуты и внешней интервенции, один из казаков, иранский офицер Реза Пехлеви, с боями занял столицу Тегеран. Он был назначен военным губернатором и главнокомандующим, а через некоторое время — военным министром. Во времена его правления в Иране начинали строить еще один грандиозный проект — трансиранскую железную дорогу длиной в 1394 км, которая связала бы Каспийское море с Персидским заливом. Дедушка отправился вместе с русскими прокладывать новый путь.

Дни полетели еще быстрее. Оказалось, что главный русский, который предложил работу дедушке, тоже очень любил лошадей. Их дружба крепчала с каждым новым рабочим днем. Удивительным образом совпали интересы. Работа была по душе. Только денег, по правде, приносила мало, больше удовольствие.

Русская бригада снова переезжала. Трансиранская железная дорога быстро продвигалась в сторону Каспийского моря. Лошади вместе с людьми перемещались все глубже в горы, где нужно было строить новые мосты над живописными пропастями. Молодого лейтенанта перевели на другой участок дороги и Исмаил потерял с ним связь. Дедушка остался работать с русскими, сменив профессию конюха на плотника.

Вареные мозги, язык, почки и другие внутренности барана лежали на тарелке прямо передо мной и слегка напоминали украинский холодец, который бабушка с мамой всегда готовили к праздникам. Ради этого завтрака небольшой компанией приехали в соседний город Кередж. За круглым столиком маленького кафе воцарилось минутное молчание — новые знакомые изучали меня, а я дрожащую массу. Впервые пришлось попробовать традиционное иранское блюдо калепаче. Готовят деликатес целую ночь в специальном ресторане, в меню которого предлагают только одно — ароматный калепаче. С раннего утра суп подают горячим и с мягким, хорошо приготовленным за ночь, мясом. В тот момент серьезно задумалась о вегетарианстве. Главной проблемой завтрака был вид — вкус же напоминал неплохой горячий холодец.

Возвращаемся в Тегеран по дороге, которая соединяет столицу с Каспийским морем. Иран оказался совершенно другим миром — теплым, дружественным и красивым. Друг мужа уточнил, успела ли уже побывать с другой стороны гор?

— Еще нет, — с ноткой грусти быстро отвечаю.

— Там находится настоящий «джангаль» (прим. автора — лес на персидском), — вклинился любимый.

Сижу и представляю джунгли с дикими хищниками. Мне хотелось поскорей все исследовать лично. Горы манили вглубь.

Отношения со свекровью чувствовала, что никак не налаживались. При любом обращении ко мне она встречала лишь искреннее непонимание. Очень мешало незнание языка. Казалось, что все вокруг воспринимают меня слегка глуповатой, так как часто просто трудно было правильно сформулировать предложение. Мои ответы деревянным голосом часто оставались непонятыми — тогда приходилось вспоминать английский.

До жизни в Тегеране представить веселье без алкоголя казалось сложно. Обычно на женских вечеринках, где собирались в основном родственницы и близкие подруги, все танцевали и шутили, подкрепившись хорошим настроением. Они даже придумали лотерею, в которой обязательным условием участия был небольшой денежный взнос. Счастливый выигрыш писали на бумаге, а потом тянул каждый по очереди. В первый раз мне повезло. Было приятно и немного подозрительно — может все было задумано специально? Ведь я гость в этой стране, а значит ко мне все относятся с особым трепетом, согласно традиции. Есть еще одна привилегия у иностранцев: если прогуливаясь вдоль торговых рядов, вы остановились и на что-то обратили внимание, скорей всего вас заставят это купить, рассчитавшись в конце с продавцом вместо вас. Снова «таароф». Там вы уже торгуетесь на сколько позволит совесть. Даже первый маникюр в Иране мне сделали совершенно бесплатно.

Наступило время, когда мы наконец поехали в сторону Каспийского моря, на север, в провинцию Мазендеран. В средневековье существовало другое название — Табаристан. История человеческого проживания здесь восходит к почти середине 10-го тысячелетия до н.э.

Муж опять ругается, что ем много фисташек — от большого количества может обсыпать. Прячу пачку в карман и рассматриваю горы. Эти каменные великаны окружали нас целую дорогу. Временами декорации менялись и на фоне заснеженных вершин виднелись небольшие деревни. Дорога Чалус, соединяющая Тегеран с морем, входит в десятку красивейших в мире, занимая почетное четвертое место. Чувствовалось легкое головокружение от сладкого воздуха. Природа оживала и зеленела с каждым новым километром, приближавшим к воде.

Устав стоять в бесконечной пробке, которая неизбежна на выходных, особенно если вы едете на север к морю, свернули в сторону леса. Поднявшись еще немного на подъемнике, оказались в парке, который поглотил туман. Кругом царила атмосфера сюрреализма. За облачной стеной просматривались лишь небольшие фрагменты мокрых деревьев, а между ними фигура Рустама — главного героя «Шахнаме». Казалось все застыло в облаке и боялось шевельнуться. Спокойствие нарушалось лишь восторгами, бродивших среди деревьев, влюблённых.

Море увидели только вечером. Оказалось, что это на самом деле огромное озеро, которое омывает пять стран. Большие торговые центры и фастфуды вдоль побережья слегка смывали общий лик набережных городов. После того, как шах Реза проложил, не без помощи дедушки, конечно же, железнодорожный путь сюда, провинции Мазендеран и Гилян стали популярны среди богатых жителей столицы. Коттеджные городки были обнесены высоким забором и виднелись в стороне.

Местные же живут обычной суетливой жизнью — ловят рыбу, выращивают рис и чай. Говорят на языке табари или мазендерани.

Выходные пролетели быстро и нам предстоял обратный путь домой. Внимание снова поглотила красивая дорога. Выбрав не самый легкий путь, исследуем горы по бездорожью — ищем живописные виды. Неожиданно машина застряла и отказывалась ехать вперед. При новой попытке раскачать колеса из стороны в сторону, еще больше погрязли в глине. На вершину горы взобралось облако, и видимость была слегка ограничена. Мы вышли из автомобиля и решили немного пройтись. В одно мгновенье очутились в зеленой долине. Кругом царствовала приятная тишина. Вдруг издалека, по нарастающей, начали доноситься звуки колокольчиков. На секунду подумала, что уже в раю. Звон усилился и неожиданно из облаков высыпались белые овцы. Они вынырнули прямо из тумана. В тот момент почувствовала, что нахожусь дома. Как будто давным-давно моя жизнь начиналась уже здесь, а мой муж был в ней всегда главным учителем. Показался пастух. Не обращая на нас внимания, молодой парень со свистом и криком погнал стадо вниз.

После десятиминутного раскачивания, застрявшая машина выбралась из ямы.

Проезжаем горный перевал. Там расположилась небольшая деревня. Муж показал свою любимую кондитерскую, куда часто в детстве его привозили родители. Мы купили небольшую коробку с пирожными и, отъехав ближе к облакам, с чувством безграничной беззаботности принялись за воздушные булочки со сливочным кремом. Небесное море сразу запахло ванилью.

Платок нереально парил, от чего настроение было слегка испорчено. При попытке одеть головной убор по-новому, завязав кончики на макушке, получила резкое замечание от мужа. Переживает, как бы своим видом не привлекла внимание полиции нравов. Внутри теплело чувство несвободы, которое становилось более унизительным, после строгих слов любимого.

В воздухе витал дух весны, на обочине дороги распускались черешни. Проезжаем один из самых старых городов в мире — Хамадан. Здесь живут потомки персов, азербайджанцы и луры. Мавзолей великого целителя Авиценны находится тоже здесь. В Иране многие люди идут к могилам мудрецов, чтобы спрашивать без слов. Садятся рядом, думают, а потом встают с молчаливыми ответами. Возле усыпальницы ученого и мыслителя всегда толпы.

Новые места и виды поднимали настроение и отвлекали от навязчивой идеи завязать платок иначе. Хотя так хотелось приоткрыть шею и дышать поглубже. Со временем я очень хорошо подружусь с этим полезным головным убором. Особенно он хорош для тех, кто живет где-то в пустыне. Покрывать голову иранок учат с детства. Все маленькие девочки только и мечтают быть похожими на маму, поэтому носят его чуть ли не с рождения.

Очередная остановка возле исторического места. Вдалеке виднелась каменная плита с выбитыми надписями на древнеперсидском, нововавилонском и новоэламском — письма Ганджнаме, адресованные из прошлого в будущее. Оставили их после себя два персидских царя в узком живописном ущелье с водопадом — отец Дарий и сын Ксеркс. Они не только хорошо управляли своими владениями, но еще и заложили фундамент, в прямом смысле, древней персидской литературной традиции. Долгое время местные, позабыв древние языки, думали, что там зашифровано местоположение сокрытых сокровищ. Пришлось ждать несколько поколений для того, чтобы европейские ученые, попавшие впервые сюда в девятнадцатом веке, смогли перевести текст. Оказалось, что там всего лишь рассказ о величие правителей. Искусство Древнего Ирана всегда служило средством прославления царя.

Перекусили и снова в дорогу. Впереди бордовые горы, а между ними темно-серое шоссе. Направляемся в Исфахан, едем в гости к другу. Иранцы называют этот город любя «половиной мира». Когда здесь активно писали книги и читали стихи, Колумб еще не доплыл до Америки.

Наслаждаюсь слегка суховатым, но прохладным воздухом самого красивого иранского города. Не спеша прогуливаемся по вечерним улицам вместе с другом. Высокий и широкоплечий исфаханец учился вместе с мужем в Киеве. Вместе они пережили много историй. А после нашей совместной поездки в Тбилиси, много теплых общих воспоминаний осталось и у меня. Рядом проносятся машины, загрязняя из без того нечистый воздух. Незаметно подошли к старинному мосту Хаджу. Сквозь подсвеченные арки доносилась тихая музыка и смех. Здесь любимое место молодых художников, музыкантов и всех романтиков.

Когда-то шах Абасс II приказал построить необычный пешеходный мост с галереями, где он смог бы спокойно пить вино и писать стихи. Тогда река Зайенде неслась через город бурным потоком. Архитектор постарался и воплотил все свои накопленные знания и желания шаха в реальность. Сейчас вместо воды было видно лишь песчаное дно усеянное грубыми трещинами. Реку перекрыли специально, чтобы напоить соседний район. С одного и другого конца моста виднелись его два охранника — скульптуры львов.

Сверху на одном из них весело пищал и протирал штаны маленький мальчик.

— Мама этого ребенка знает, что льву пятьсот лет? — вырвалось у друга.

Он обратил внимание на другую кошку, которая стояла на противоположном конце моста и попросил присмотреться.

Переступая с ноги на ногу, ищу глаза льва. Вдруг они засветились и сразу погасли, как только сменила положение. Удивительно, может это просто сила мысли? Но нет, как оказалось позже, сила знаний архитектора.

Поздним вечером мы оказались в армянском квартале Нор-Джуга. Четыреста лет тому назад Шах-Аббас пересилил из завоеванной Восточной Армении всех ее жителей вглубь Персии. Вскоре здешние армяне, благодаря своим ремёслам и торговле с Индией, разбогатели и неплохо основались. И, конечно же, построили церковь, куда вежливые исфаханцы пригласили утром сходить и помолится. Что я и сделала, насладившись богатыми настенными фресками храма.

Квартал Нор-Джуга будто застыл во времени, а старые огромные солнечные часы, служили тому подтверждением. Это чуть ли не единственное место в Иране, где можно купить бутерброд со свининой, а если повезет, то даже и вино. Употреблять в пищу грязное животное и причащаться святым алкоголем было разрешено лишь местным христианам и очень давно. Это право и до наших дней осталось негласно за ними.

На цыпочках, чтобы не разбудить родителей друга, пробираемся к нему в комнату. Согласно семейным традициям в Иране, если дети еще не завели собственную семью, живут в отцовском доме. Попивая припрятанное вино, вспоминаем наше путешествие в Грузию. Практически со всеми друзьями, с которыми меня знакомил муж, сразу находила общий язык и чувствовала родную душу. У иранцев она широкая. Под эйфорию нахлынувших эмоций, наш исфаханец вытащил сантур и начал играть. Его любовь к народной музыке явно продлевала жизнь инструменту.

Приятель рассказал историю о том, как впервые летел в Киев поступать. Игра на сантуре помогла переждать долгие проверки пограничного контроля в аэропорту Борисполь. Первые восемь часов в Украине он видел только заснеженные поля, улетающих и прилетающих пассажиров и струны народного музыкального инструмента. С ним был мой будущий муж и еще человек сем таких же студентов — ждущих, когда пограничники отдадут паспорта.

Исфаханское утро было перенасыщено солнцем. За круглым столом сидел папа друга и пил кофе. Без единой седины, худощавый, с живым острым взглядом. Когда-то он учился в Лондоне, сейчас управлял своим заводом.

«Вам нравится в Исфахане?» — уточнил отец на английском, подавая руку для пожатия. Пришлось делиться вчерашними впечатлениями. Он слегка улыбнулся и ответил, что этот город полон чудес. Иранская архитектура имеет шесть стилей, последний из них, исфаханский, считается самым искусным. Взяв листок бумаги и ручку, принялся рисовать схему моста и объяснять принцип постройки. В те времена, когда река еще текла через мост, с одной стороны вода заходила шумным потоком, а с обратной — выходила тихо и спокойно. Вот почему шах так любил там отдыхать. Секрет волшебства прост — в сам мост встроена деревянная дамба. Светящиеся глаза львов оказались также всего лишь игрой ломаных лучей падающего света. Теперь всё стало ясно. Всё-таки, наука это свет в будущее, а в Исфахане — в прошлое.

Из давних времен в исфаханском «кахвэхунэ» собирались не только, чтобы выпить кофе и обсудить последние новости, а ещё и послушать стихи, которые часто записывали прямо на стене.

Дворец Али-Капу добил своей акустикой, после чего мы отправились гулять по Большому базару, растянувшимся вдоль площади Имам.

До сих пор эта часть города остаётся главным финансовым центров, где протекает социальная и культурная жизнь. Поющие канарейки на каждом углу, орущие работники с тяжелыми тележками товаров вдоль рядов, блеск украшений и прищуренный взгляд продавца, знающего как всучить колье вместе с сережками. Народные мастера с хендмейд кастрюлями, ручные шкатулки, персидские ковры, целебные травы, огромные горы специй — все смешалось и казалось бесконечным и сказочным. Будто вот на тебя и ковер-самолет сверху налетит. До сих пор, как и тысячу лет тому назад, здесь ходят и поют бродячие дервиши (прим. автора — мусульманский аналог монаха, аскета; приверженец суфизма).

Пробравшись сквозь ряды вышитой обуви и сумок, нашли маленькое старое кафе, где получилось спокойно выпить чашку горького кофе. И тут, в витрине старой антикварной лавки напротив, увидела знаменитые исфаханские миниатюры. Город начинал определенно нравится. Он заряжал невидимой, пульсирующей отовсюду, вдохновляющей энергией. Где-то здесь точно жил Джин.

Снова нахлынули воспоминания. Зимний Киев, канун Нового года. Возвращаюсь домой с шампанским, на котором разноцветными бусинками написано «Happy 2013». Снова 13 — то самое счастливое число. Над праздничным декулажем бутылки работала жена таксиста, с которым успел познакомится он. Наша встреча должна была стать последней. Мой милый улетал навсегда в Иран. Никаких обещаний и обязательств. Все, что осталось — счастливые воспоминания, беззаботные дни и советское игристое в красивой упаковке. Открываю подарок, не дождавшись праздника. Наполняю бокал и мысленно прощаюсь с очередной душевной раной. Мне казалось, что любовь придумали, а те кому скучно, научились умело в нее играть. Чувствовала, что определенно попала в ловушку. В душе кто-то растянул гармонь, да так и оставил играть на последней ноте. Эта пустая бутылка до сих пор пылится в углу комнаты родительского дома. Может быть она была волшебной и кто-то меня услышал? Спустя пол года молчания, в популярной соц сети получила сообщение: «Скучаю, прилетай в Иран». На что ответила: «Спасибо, собираюсь с подругами в Тбилиси».

Сидим в лобби самого старого отеля в Исфахане все с тем же другом, который поддержал мужа и прилетел с ним в Грузию. Наблюдаю, как карлик портье везет большие чемоданы туристов. За соседним столиком мило болтал с друзьями и пил кофе мужчина без ног. Он вовсе не выглядел несчастным, а, напротив, постоянно улыбался. Ещё раз уяснила для себя, что нет каких-то стандартов — каким должен быть нормальный человек и где жить лучше всего. Мы все разные — отдельные планеты, где иногда бушует ураган или светит солнце. Кто-то безумно красив, но чувствует себя самым одиноким человеком на свете. Кто-то купается в деньгах и помышляет о смерти. Где найти лучшее место на Земле, чтобы обрести тот внутренний покой и тихое счастье? И к черту этот платок, не кирпичи ведь заставляют носить на голове! Мой компас сбился и привел в совершенно другой мир, который потихоньку начинал мне нравится. Здесь все пытались консервировать время. Технологический прогресс пробивался маленькими шажками сквозь крепкие преграды традиций предков. В тот момент Исфахан показался особенным городом.

Полдень. Скучаю и наблюдаю из окна за соседом. Седой старик, со слегка согнутой спиной, с трепетом и с особой любовью обрывал гроздья спелого винограда во дворе. Позже он разнесет ягоды по всему дому. Иранцы относятся к своему саду с особой заботой — урожаю точно не дадут пропасть.

Еще лет тридцать тому назад Тегеран был сплошным фруктовым садом. Муж вспоминает об этих временах немного с грустью. Возле его дома росли кругом гранатовые и шелковичные. Сейчас стоит большой бетонный мост, откуда круглосуточно доносятся сигналы машин, звуки мотоциклов и вредный смог. Он помнит, как однажды, приехал бульдозер с ковшом и просто снял верхний слой земли, засеянной травой и засаженной деревьями.

Согласно календарю, уже наступила осень. В Тегеране она проходит почти незаметно и очень быстро - никогда не успевала ее насладиться сполна. Больше всего скучала за украинской. Дома можно было целый месяц гулять в парке или в лесу, рассматривая, как деревья нарядились то в золотой, то в красный, а где-то еще стоят в зеленом. Неожиданно мысли оборвал муж:

— Готова к новому путешествию?

Достаю синие резиновые полусапожки и ложу в них теплые носки — стандартный набор для похода в горы. Одеваю камуфляжное пальто и, на скорую руку, бросаю в рюкзак все самое необходимое. Моя дорожная косметичка всегда наготове уже ждет.

В этот раз снова на север Ирана. Посетим место с наивысшей концентрацией естественной радиации в мире — Рамсар. В 70-х было модно иметь роскошный особняк в этом райском уголке на берегу Каспийского моря. Предстояли любимые длинные прогулки в лесу и совсем неожиданные приключения. Выпиваем на дорожку стакан теплого черного чая, без него в Иране никуда, и в путь.

Только свернули в сторону, чтобы снова подняться на очередную вершину, как, взявшийся из ниоткуда, попутчик начал тормозить машину. Это был местный пожилой пастух, одетый в широкие шаровары и вязаную кофту с логотипом известного мирового бренда, очень модного в 90-х. Удивительно, но тренд докатился и сюда. Недолго думая, решили подвезти. Незнакомец забрался внутрь и стал благодарить за доброту. Проехав несколько метров, он начал оживленно рассказывать историю вчерашнего вечера. Его деревня находилась высоко в горах. По праздникам он спускался вниз, чтобы немного выпить арак.

— Хотелось расслабиться, — объяснил попутчик мужу, — в селе у себя не могу. Там находится могила одного святого.

Доехав к месту, высадили попутчика возле дома. Уставший грешник поблагодарил за помощь и пригласил к себе на чашку чая. Еще одна восточная традиция — значит негласно о близком доверии к незнакомым людям. Хотя, на самом деле, снова таароф. Попрощавшись, продолжили свой путь.

Мимо проносились завораживающие горные пейзажи, а воздух пах рисовыми полями. Задумалась о том, как люди умеют прикручивать свою громкость веры. Где-то немного ослабить тугой узел строгих канонов, а где-то жить как праведник. Наверное, у каждого из нас внутри живет свой собственный бог, с которым можно просто договориться — предложить сделку, обменяв хорошие поступки на небольшое баловство.

Проехав ряд безликих городов, которые растянулись вдоль каспийского побережья, прибыли в Рамсар. Он встречал вечерними сумерками. В самом центре стояло пару заброшенных зданий. На одном из них висел огромный плакат с цитатой из Корана. Так припрятали старую неоновую вывеску «Казино». Город потихоньку начинал светиться.

Приехали к летней резиденции бывшего шаха Пехлеви. Когда король и королева приезжали сюда на отдых, все журналисты только и писали, как они загорают и купаются. Теперь в их дом может попасть каждый, купив предварительно входной билет.

Именно здесь в 1971 года была подписана международная конвенция о водно-болотных угодьях. Это был первый глобальный договор, защищающий важный вид экосистемы.

Радиация не ощущалась. Воздух был влажным и чистым, хотелось его жадно глотать. Мы подошли к небольшому бассейну, расположившимся прямо перед входом во дворец. Там плавали черные осетровые рыбы, из которых добывают черную икру. Иранская считается самой дорогой в мире, несмотря на то, что ее здесь никто не ест. К сырой рыбе у иранцев особое отношение - суши стали популярны совсем недавно. А однажды, по секрету, кто-то признался, что перед тем как их есть, ставит на пару минут в микроволновку.

Пробежавшись по комнатам дворца, свернули в сторону старого отеля, где в 70-х любила собираться светская знать. На ресепшене портье немного суетился. Недавно приехавшие туристы, парень с девушкой, оживленно общались с главным менеджером. Кругом чувствовалась атмосфера важности прибывших, все им улыбались, а администратор уточнил:

— Откуда?

— Новая Зеландия.

Все улыбнулись еще шире. Ведь не каждый день в этом, забытом всеми после революции, отеле оказывались такие далекие гости. Приехали настоящие путешественники, которым нравилось изучать каждый уголок нашего красивого дома Земля. А то, что туда не приезжают толпы туристов, было им только на руку.

Поселившись в уютных комнатах старого отеля, спустились в главный холл выпить кофе. Интерьер лобби будоражил воображение. О каких только историях молчали стены? Кого видели? Сколько известных личностей успели посидеть в рыжих треугольных креслах? В зале, кроме нашего столика, было занято еще два. По углам разносилась музыка. За роялем, приподнятым на одну ступень в углу, играл молодой пианист.

В голову полезли ностальгические мысли. Под звуки Шопена рассматриваю практически пустой зал. Обращаю внимание на число тринадцать. Этот пластмассовый номер столика стоял прямо по центру. Наше с мужем официально объявленное счастливое число. Мысли унеслись ещё дальше. На стильных ретро-креслах виднелись затертые черные полосы, на стенах висели копии работ Джексона Поллока. Интересно, раньше были оригиналы? Жена последнего шаха Фарах Пехлеви собрала приличную коллекцию американских художников, но после исламской революции судьба многих работ сложилась по-разному. Большинство из них пылится в подвале, иногда выезжая на европейские выставки. Возвращаюсь к музыканту, звучит иранская классика, путешествую во времени. Здесь это получалось лучше всего.

Утро. Мы уже на смотровой площадке. Оттуда открывался панорамный вид на весь город. Со всех сторон Рамсар был окружён зелёными горами. Ближе к морю они сгибали свои могучие спины и уходили под воду. Смотрю вдаль и думаю о нашем случайном попутчике по дороге сюда. Его жизнь протекала и так в раю, как здесь не грешить!

Высоко в небе кружили два орла. Танцуя друг с другом, они искали жертву на романтический ужин. Их красота полета завораживала и оживляла всех собравшихся зевак.

Резиновые полусапожки очень выручили, пасмурное небо начало промокать. За окраиной города потянулись обросшие мхом и затянутые туманом леса. Иногда на перевалах можно было встретить продавцов жаренной на огне кукурузы или горячего супа аш-реште.

Кругом царила красота природы. Того невидимого творца, с которым люди все договариваются.